Был теплый летний день 22 июня 1941 года. Третьекурсница Первого Ленинградского медицинского института Кира Щурова спешила в читальный зал публичной библиотеки, где она любила заниматься. Через два дня предстоял последний экзамен, а вслед за ним – каникулы. Но грянула Великая Отечественная война…
Помочь успевали не всем
Когда объявили о начале войны, многих медиков, еще не получивших дипломы, призвали на фронт – фельдшерами и медсестрами. Другие, среди которых была и Кира, продолжили учебу по ускоренной программе. В осажденном Ленинграде работали все медицинские вузы. Студенты совмещали занятия с занятостью в поликлиниках и в жилых домах, помогая врачам лечить больных и выхаживать раненых. Каникулы, естественно, отменили.
Кира стала работать участковым врачом больницы № 31 им. Ф. Ф. Эрисмана. Ее участок находился на Каменноостровском проспекте и Песочной улице. Она ходила по вызовам и просто посещала своих подопечных, чтобы проверить – как там они? Помнит лестницы: темные, грязные, с обледеневшими ступенями, по которым еле добиралась до нужной квартиры. И нередко убеждалась, что помощь опоздала, – люди погибли от холода и голода. Смерть косила в основном одиноких стариков, женщин и детей. Первыми уходили больные…
Закончили свое существование все жизненно необходимые коммуникации. Сначала прекратилось централизованное отопление домов, затем перестали функционировать водопровод и канализация, и, наконец, отключили электричество. Остановились трамваи. Днем были регулярные обстрелы, а ночью – бомбежки.
В конце сентября 1941 года студенты получали по 200 граммов хлеба, но с ноября их паек урезали до 125 граммов, как и всем служащим, детям и иждивенцам. Только рабочим, занятым на производстве, полагалось по 250 граммов хлеба в сутки. В блокадный паек входили и другие продукты, которые можно было получить по карточкам, – мясо, крупа, жиры и сахар, однако нормы этих продуктов были мизерные, да и их вскоре заменили яичным порошком, картофельным крахмалом, студнем из потрохов.
Кире иногда удавалось принести домой кашу. Ее разбавляли водой и ели втроем. Она с жалостью смотрела на двух своих стареньких тетушек, на их прозрачные истощенные лица и мечтала: вот кончится война, на кухне у них будет стоять большой ларь с крупами, мукой, сахаром, и они больше никогда не будут голодать, никогда!..
Голод – страшный, невыносимый – пришелся на зиму 1941–1942 гг. А вторым врагом горожан стал холод. Появились печки-буржуйки, однако не у всех. Те, у кого их не было, ходили к соседям, чтобы обогреться и вскипятить воду. Дров не хватало, в топку шло все, что горело, – мебель, книги, старое тряпье. Кирины тетушки раздобыли осенью где-то фанеру и забили окно, утеплив его еще и одеялом. Спали все в одной комнате, надев на себя «тысячу одежек». Кира весила всего около 30 килограммов, и ее буквально шатало от ветра.
Подарок судьбы
Улицы были завалены снегом, что сильно затрудняло передвижение по ним. Количество внезапных смертей на улицах города увеличивалось с каждым днем… И тут судьба послала ей на помощь сокурсника, парторга. Во время блокады он был назначен завхозом стационара (по распоряжению Верховного главнокомандующего Сталина при всех вузах были открыты такие палаты для профессорско-преподавательского состава, так как наставники студентов нередко падали во время лекций от голода). Парторгу удалось определить Киру в это медицинское учреждение на целых три недели. Здешнее питание было заметно лучше, чем по карточкам. Кире даже несколько раз накормила тетушек приличной едой. Но это, увы, не спасло пожилых женщин от голодной смерти.
Всякий раз, оплакав страшную потерю, Кира упаковывала тела близких ей людей в простыни, зашивала в одеяла. За пайку хлеба ей помогали отвезти их на сборный пункт, где принимали трупы, чтобы потом похоронить умерших в общей могиле – кого на Пискаревском, кого на Смоленском кладбищах.
Спасаясь от голода, люди шли порой на отчаянные поступки, чаще всего отбирали хлебные карточки у тех, кто был послабее. На Кирином курсе учился Евгений Односталко. Однажды он выкрал пайку у своего друга и съел хлеб. Позже, когда до него дошло, какое преступление он совершил, парень от угрызений совести перерезал себе вены. Другой сокурсник Киры, Саша Наумов, несмотря на то, что сам погибал от недоедания, отдал хлебную карточку своей любимой девушке. Отдал, потому что как будущий медик знал – ему уже ничто не поможет выжить…
Новое назначение
Кира, как и ее товарищи по курсу, оставшиеся в живых, получила диплом в последний день октября 1942 года, значительно раньше обычного срока. Вскоре в институт пришли представители НКВД и отобрали семерых парней и девушек для первого места службы – в ГУЛаге, который находился в Рыбинске. В эту команду была зачислена и Щурова. Попытки отказаться были пресечены на корню: по законам военного времени Кире грозил трибунал. Пришлось смириться с назначением. По Ладожскому озеру девушку отправили с последним водным транспортом на Большую землю.
Сколько же испытаний выпало на жизнь Киры Павловны Щуровой! Чтобы рассказать о них, не хватило бы, наверное, и целой книги.
Прошли десятилетия. Спустя сорок лет, в 1982 году, в Ленинграде состоялась встреча выпускников Первого медицинского института. Собралась почти половина их бывшего курса. Остальных уже либо не было в живых, либо жизнь разметала по разным городам и весям. А потом Кира Павловна Щурова, майор медицинской службы в отставке, заслуженный врач России, кандидат медицинских наук, доцент, нашла дом на 5-й линии Васильевского острова, квартиру, в которой жила в те страшные блокадные дни. Ей открыли дверь новые хозяева, стали показывать жилье. К удивлению гостьи, сохранилась даже тумбочка родом из сорок первого года. А дальше Кира Павловна вновь проделала путь, по которому сорок лет назад ходила на занятия в институт и на работу, нашла магазин на углу Малого проспекта и 3-й линии, где когда-то получала 125 граммов хлеба по карточке…
22 декабря 1942 года указом Президиума Верховного Совета СССР Кира Павловна Щурова была награждена медалью «За оборону Ленинграда», которую, так уж вышло, вручили ей только полвека спустя…
Записала Алла Петрова